Салехардская археологическая культура

САЛЕХА́РДСКАЯ АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА — археологическая культура эпохи неолита в Нижнем Приобье. Датируется концом IV тыс. до н. э. — III тыс. до н. э.

Область распространения 

Правобережье реки Оби от города Салехарда до впадения в Обскую губу. 

История изучения

Первая небольшая археологическая коллекция из Салехарда, собранная местными краеведами, поступила в Музей антропологии и этнографии в 1926 г. В 1928–1929 гг. в Салехарде проводил археологические исследования Д. Н. Редриков, полученный материал хранится в Музее антропологии и этнографии имени Петра Великого «Кунсткамера» Российской академии наук (РАН). Основная масса материала собрана им «на холме и в осыпи, где находилась старая деревянная церковь». Д. Н. Редриков указывал, что именно здесь, на холме, по преданиям, была построена первая русская крепость, а до этого холм служил местом пребывания остяцкого князя [Мошинская 1953: 179]. В 1946 г. сотрудники Мангазейской экспедиции, производившие археологическую разведку в Салехарде и его окрестностях, обследовали также и места находок Д. Н. Редрикова [Мошинская 1953]. Разведка на Обдорском холме показала наличие разновременного культурного слоя, состоящего из двух пластов. Этот комплекс исследовали В. Н. Чернецов и В. И. Мошинская, опубликовав материалы в 1953 г. Комплекс получил название «Стоянка Салехард-1». Материал нижних культурных горизонтов имел более древний облик. Все известные обломки керамики принадлежат сосудам следующих форм: 1) параболоидные, 2) чаши, 3) прямоугольные. Орнамент наносился гребенкой, лопаточкой различных форм (плоской широкой или узкой, желобчатой) и птичьей косточкой. Орнаментальные композиции состояли из различных фигур, преимущественно ромбов, иногда сгруппированных в «треугольники» и «шестиугольники», образующие сотовидные композиции, а также ленты, заштрихованные в одном направлении или решетчатые. Неглубокие чаши украшались сплошной орнаментацией, а на сосудах других форм можно предполагать наличие трех или четырех орнаментальных зон. Кроме графического орнамента, на некоторых сосудах имеются скульптурные украшения в виде ручек, изображавших пушного зверька (вероятно, соболя) [Мошинская 1953: 184]. Коллекция керамики, полученная в ходе раскопок, не имела прямых аналогий в известных на то время археологических культурах. Авторы, основываясь на привлечении весьма широких аналогий из материалов Западной Сибири, Прикамья и Урала, с осторожностью датировали поселение серединой II тыс. до н. э.

В 2004–2005 гг. аварийно-спасательные работы на стоянке Салехард-1 выполнялись комплексной научно-исследовательской экспедицией ООО «Научно-производственное объединение Северная археология» с привлечением специалистов Института экологии растений и животных Уральского отделения РАН. В ходе работ были получены образцы органики, позволившие провести радиоуглеродное датирование и удревнившие возраст нижних горизонтов до энеолита. Также в ходе раскопок были вскрыты одновременные поселению погребения [Кардаш 2013: 54–55]. В 2018 г. при проведении историко-культурной экспертизы земельного участка в границах достопримечательного места «Культурный слой села Обдорского XVIII–IX вв.» в шурфе, заложенном в Городском саду, было обнаружено погребение, датированное 3011–2639 гг. до н. э. Автор исследования Е. И. Кочегов предположил, что выявленный могильник, получивший наименование Салехард-5, и погребения на стоянке Салехард-1 входят в один крупный погребальный комплекс. Однако, по его же утверждению, прямых свидетельств этому нет, а расстояние между объектами составляет около 200 м [Кочегов 2020: 337]. 

В 2009 г. в Приуральском районе Ямало-Ненецкого автономного округа жители поселка Аксарка обнаружили на правом берегу Оби поселение, получившее название Горный Самотнёл-1 [Кудрич 2010], керамика которого имеет полное сходство с материалами стоянки Салехард-1. С 2009 по 2014 гг. на памятнике проводились комплексные исследования [Тупахина, Тупахин 2018]. Выгодное расположение в бассейне реки Оби, четкая стратиграфическая ситуация, обилие фактических материалов, а также целый спектр междисциплинарных исследований позволяют рассматривать поселение Горный Самотнёл-1 в качестве эталонного памятника салехардской культуры.

Поселения

Поселения салехардской культуры (Ил. 1) малочисленны и представлены эталонным однослойным памятником «Поселение Горный Самотнёл-1» [Тупахина, Тупахин 2018] и многослойным памятником «Стоянка Салехард-1» [Кардаш 2013: 54–55]. Отдельные фрагменты керамики и каменные орудия салехардской культуры обнаружены на многослойных поселениях Городище Усть-Васъёган-1 [Чикунова, Илюшина 2021], Лабытнанги-1 (Коми-деревня), Салехард-4 [Тупахина, Тупахин 2019], однако культурный слой эпохи неолита на этих объектах не сохранился.

На поселениях исследованы остатки жилых построек, представляющих собой полуземлянки. При строительстве полуземляночных жилищ в качестве основных несущих опор использовались довольно массивные столбы из древесины, определенной как лиственница сибирская (Larix Sibirica). 

Могильники и погребальный обряд 

В Нижнеобском бассейне в настоящее время известны только два погребальных комплекса салехардской культуры — могильники Салехард-1 [Кардаш 2013: 54–55] и Салехард-5 [Кочегов 2020]. Наиболее информативным на данный момент является одиночное погребение, вскрытое в ходе работ на памятнике Салехард-5 и позволяющее охарактеризовать особенности погребального обряда.

Могила размером 2,6×0,6 м глубиной около 1 м от уровня материка, имеет прямоугольный, со скругленными краями, профиль. В верхней части могильная яма более узкая, что является следствием постпогребального оплыва бортов. Погребение ориентировано на северо-запад, вдоль кромки уступа террасы. Заполнение могильной ямы — иллювиальный желтый песок с кусочками угля и красной охры с размером зерен до 3 см. Уголь и охра встречаются по всей глубине заполнения, однако наибольшее их количество зафиксировано в верхней части и непосредственно над погребенным. На дне могильной ямы сооружены заплечики, уступом снижающаяся нижняя часть имеет размеры 1,5×0,3 м и находится в 2,1 м от современной поверхности. Могильные конструкции не зафиксированы. Из-за плохой сохранности скелета единственным источником информации о погребенном являются фрагменты эмали двух моляров. Размеры могильной ямы, а также место обнаружения эмали зубов в северной части погребения позволяют предполагать обряд вытянутого трупоположения с возможными вариантами «на спине» и «на боку». Учитывая размеры нижней части могильной ямы, авторы раскопок предположили, что рост погребенного составлял не более 1,5 м, ширина в плечах и бедрах — не более 0,3 м, что соответствовало бы человеку небольшого роста — подростку или невысокой женщине. Единственным источником информации о его физиологии стали фрагменты эмали двух моляров, которые, судя по строению, могли принадлежать одному человеку. Дальнейшие исследования показали, что степень стертости жевательной поверхности зубов соответствовала возрасту 24–30 лет. Тело и сопроводительный инвентарь при погребении были обильно посыпаны минеральной краской (охрой) темно-красного и бордового оттенка, которая состояла из оксида железа и глины. Толщина охристого слоя в районе груди достигала 20 см, на периферии — не более 1 см. В районе живота охра имеет насыщенный темный окрас, что позволяет предположить наличие в этой части угля. Стоит отметить, что покойного не сожгли, поскольку ни кальцинированных костей, ни обгоревших костных останков в могиле не найдено. В сопроводительный материал входили изделия из камня и два керамических сосуда ладьевидной формы. Первый — с округлым в поперечной форме дном и налепами с двух коротких краев (зооморфным с одной стороны и носиком-полуцилиндром с другой) — орнаментирован оттисками уголкового штампа. Второй сосуд украшен одним налепом в виде головы птицы, орнаментирован дугообразным штампом, предположительно половинкой поперечного среза трубчатой кости птицы. С левой стороны в районе таза лежало украшение из камня, его сохранившиеся детали представлены тремя шлифованными подвесками из сланца и яшмы. Шлифованный сланцевый наконечник стрелы иволистной формы с ромбовидным сечением располагался у правого бедра погребенного. В районе головы находилась колотая кварцевая галька [Кочегов 2020: 333].

Материальная культура

Гончарное производство

Наиболее распространенными были крупные и средние сосуды полуяйцевидной формы без выраженного горла с прямыми стенками и округлым или уплощенным дном (Ил. 2). Также довольно популярной формой являлись чаши различного вида: прямоугольные, квадратные, округлые, овальные и в форме ладьи. Известны плоские блюдца или крышки, светильники и другие керамические емкости неустановленной формы и назначения. Орнаментация перечисленных выше сосудов сочетает в себе несколько различных стилей — от сотового геометризма, оттисков уголкового штампа и шагающей гребенки до оттисков плоских штампов с фигурной ячеистой нарезкой (Ил. 3). Отличительная черта салехардской культуры — частое украшение сосудов графическими или скульптурными изображениями людей, животных и птиц (Ил. 4). Глиняную посуду в зависимости от размера и формы использовали для приготовления пищи, хранения продуктов или в качестве ритуальной утвари [Тупахина, Тупахин 2013]. 

У населения салехардской культуры отмечена развитая каменная индустрия, относящаяся к кругу кварцево-сланцевых индустрий. Технологии обработки минерального сырья включали первичную и вторичную обработку, базировались на таких технологических операциях, как сверление, пиление, расщепление, абразивная обработка, ретушь. Исходное сырье не отличалось высокими «потребительскими» свойствами, что связано с общим, характерным в целом для северных регионов ресурсным дефицитом, в первую очередь кремневого сырья. Для изготовления орудий использовались, как правило, материалы, собранные на аллювиальных отложениях береговой линии в непосредственной близости от памятника (галечник, кварцит, сланец). Орудийный набор достаточно разнообразен и включает в себя несколько групп: охотничье вооружение, орудия рыбного промысла, деревообработки, камнеобработки и бытовые орудия труда [Тупахина, Тупахин 2014].

Выделка шкур, плетение

При исследовании жилищ поселения Горный Самотнёл-1 были получены бесспорные доказательства распространения у племен салехардской культуры навыков плетения. Так, на полу одной из построек были найдены многочисленные остатки рыболовной сети, изготовленной из органических материалов методом спирального скручивания двух тонких нитей и сплетения их между собой в виде крупных (60 мм) ячеек при помощи простого узла (Ил. 5). Нити сохранились также на фрагментах изделий из бересты, они использовались для сшивания коробов, а также полотен, покрывавших пол в жилищах. В некоторых случаях стелили циновки, сплетенные из пучков осоки и тонких веточек ивы. О развитии обработки и выделки шкур свидетельствует орудийный набор археологического комплекса, в котором в большом количестве представлены скребки различных типов и каменные ножи.

Деревообработка

В жилищах были зафиксированы остатки древесины (в виде различных конструкций, а также бытовых и промысловых изделий, углей и т. д.), являющиеся ценными источниками исторической и палеоэкологической информации. Памятники северных регионов зачастую отличаются характерными условиями формирования культурного слоя с образованием многолетнемерзлых отложений, в которых сохранность такого рода находок намного выше, чем в регионах, расположенных южнее. Присутствие на археологических памятниках древесины и изделий из нее, принадлежащих видам, в настоящее время не произрастающим в данной местности, свидетельствует о ландшафтных перестройках экологического генезиса (смещении границ природных зон), а информация о хозяйственном использовании определенных видов древесины может значительно прояснить особенности хозяйственно-экономического уклада древнего населения. 

Проведенные исследования показали, что в эпоху неолита климат региона, где располагались поселения, несколько отличался от современного. Граница лесотундры в то время находилась на 200–300 км севернее, а на территории памятников произрастали виды, характерные для лесов северной тайги [Тупахин, Тупахина 2013]. При строительстве жилых построек использовалась лиственница (см. выше). Также удалось определить ветки березы (Betula verrucosa).

Бревна из лиственницы являлись основой несущих конструктивных элементов построек, они, по всей видимости, после предварительной обработки вкапывались в землю. В конструкции жилища использовались пазовые соединения, что фиксируется по находкам на двух столбах из хозяйственной постройки. Длина сохранившихся столбов составляет более 1 м.

Удалось зафиксировать технологические особенности строительства крыши. Был изучен участок кровли размерами 7,7×5,5 см с максимальной толщиной 3,6 см. Конструкция была многослойной. Первым слоем были проложены полотнища бересты, поверх них — травяная подстилка, на которую укладывались плахи узких перекрытий толщиной 5–7 см. Выше были размещены ветки, сверху закрытые как минимум двухслойными берестяными выстилками. Стоит отметить, что деревянные плахи и особенно маты в виде сшитых между собой крупных берестяных полотнищ фиксировались на уровне пола построек. 

Дерево являлось не только одним из главных материалов для строительства, но и важнейшим ресурсом как рыбного, так и охотничьего промысла. Ловля рыбы сетью на большой реке, которая была основным занятием жителей поселения, невозможна без лодок, обласков, калданок или иных плавсредств. Сетевое рыболовство предполагает использование целого набора деревянных инструментов, а также берестяных поплавков и составных грузил, представленных среднего размера гальками, завернутыми в бересту. Что касается охоты, то, исходя из многочисленных этнографических параллелей, можно предположить применение различных ловушек. Нет сомнений, что древнее население вело охоту с помощью лука и стрел (среди артефактов найдено большое количество наконечников).

Кроме того, дерево служило основным топливом, использовавшимся для обогрева жилищ, приготовления пищи, а также в производственных процессах, связанных с обжигом керамической посуды, обработкой шкур и т. д.

Таким образом, можно сказать, что древесина являлась универсальным производственным ресурсом населения эпохи неолита в Нижнем Приобье. Ее наличие в достаточном количестве — один из определяющих моментов сложившейся адаптационной стратегии, предполагавшей постоянное долговременное проживание. Последующая деградация лесного покрова и смещение границы северных лесов наравне с увеличением влажности повлияли на поздние миграции населения.

Хозяйственный тип

Ведущим типом хозяйства, обусловленным ресурсами среды обитания и адаптивной стратегией, позволившей освоить бассейн крупной реки, является развитая форма сетевого рыболовства. Это подтверждается наличием значительных по площади жилищ, многочисленных обитатели которых можно прокормить только массовым выловом и заготовкой впрок большого количества рыбы. Подтверждением также является обнаружение рыболовных орудий сетевого характера: остатков сети для крупной рыбы, каменных грузил в виде перфорированных дисков и обернутых в бересту галек-кибасов, берестяных поплавков. Основными объектами рыболовного промысла были налим, щука и представители семейства лососевых [Номоконова и др. 2017]. С конца эпохи неолита и вплоть до этнографической современности сетевое рыболовство становится ведущей адаптационной стратегией при освоении бассейнов крупных рек в Нижнем Приобье.

Формы охотничьей деятельности, как и объекты охоты, весьма разнообразны. Основными орудиями были лук и стрелы, но в то же время не стоит отрицать возможность использования различных ловушек и силков. Наибольшее количество исследованных костей принадлежит северному оленю, также найдены кости лося, бобра, волка, гуся, лебедя, чернети, речной утки. Зафиксированные в мелкой глиняной пластике изображения куропатки, гуся, пушного зверя, волка, медведя, лося и даже тюленя также могут свидетельствовать об их значимости как промысловых животных. 

Не менее важным хозяйственным занятием было собирательство. Объектами собирательства могли быть ягоды, травы и коренья. Данное предположение получило доказательство при изучении пищевого нагара на сосудах, когда был проведен анализ стабильных изотопов 21 образца. В четырех емкостях была приготовлена пища со значительной долей рыбы, в десяти — готовилась только наземная растительность и водные растения, а в семи — пища из растений с добавлением пресноводной рыбы. Отсутствие в нагаре следов мясной пищи можно объяснить либо случайностью выборки, либо предположением, что мясо готовилось другими способами, например вялилось, сушилось, коптилось. К собирательству также можно отнести заготовку и специальную обработку бересты, мха и трав, широко использовавшихся в хозяйстве.

Социальная структура и общественные отношения

Важнейшим источником данных для реконструкции социально-экономических отношений в силу ряда объективных причин является жилище, высокий информативный потенциал которого напрямую зависит от совершенства используемых методик. Одно из наиболее разработанных и перспективных направлений — изучение жилища через призму домохозяйства, на основании информации о доме, домовой территории и функционально ориентированных материальных остатках, в контексте взаимодействия с природной средой [Поселение Быстрый Кульёган-66 2006; Усачева 2014].

Методические аспекты исследования социальной структуры населения салехардской культуры по материалам поселений основывались на методиках, разработанных при анализе Поселения Быстрый Кульёган-66, относящегося к раннему неолиту (быстринская культура).

Совокупный анализ данных о жилищах салехардской культуры позволил реконструировать социально-экономические отношения. Это были крупные коллективы, проживающие под одной крышей и ведущие оседлый образ жизни на основе развитой формы сетевого рыболовства. Активное употребление разнообразных видов промысловых животных и местной сырьевой базы демонстрирует интенсивное, комплексное использование природных ресурсов, значительно повышающее качество жизни в суровых условиях Севера. 

Поселение включало пять домохозяйств площадью от 300 до 700 кв. м, объединенных в общину. В соответствии с усредненным показателем жилой площади 5 кв. м на человека, предложенным Л. Л. Косинской для поселения быстринской культуры Горный Самотнёл [Быстрый Кульёган-66 2006:65], численность жильцов одной полуземлянки могла составлять от 60 до 140 человек. Соответственно, население поселка могло доходить до 400 человек. Жилище разделялось перегородками на производственную, бытовую и хозяйственно-бытовую функциональные зоны. Главным организующим элементом каждой зоны являлся очаг. По ряду признаков производственная зона жилища может быть охарактеризована как «мужская», а хозяйственно-бытовая — как «женская». Поскольку принято считать, что любому обществу свойственно социальное расслоение, допустимо предположить, что в эпоху неолита одним из ведущих структурообразующих принципов коллективов был принцип половозрастной дифференциации. К сожалению, из-за небольшого количества исследованных погребений источниковая база пока не позволяет предпринять попытку реконструкции половозрастной структуры. 

Хронология и периодизация 

Усредненный возраст поселения Горный Самотнёл-1 по результатам радиоуглеродного анализа (С¹⁴), уточненный дендрохронологическим методом, — 3060–2920 гг. до н. э. Могильник Салехард-5 по результатам радиоуглеродного датирования древесного угля дал следующие даты: 4067±70  лет назад (BP) (SPb_3004), 4089±70 лет назад (BP) (SPb_3012). Кроме того, была проведена датировка жидкостно-сцинтилляционным методом с помощью спектрометра-радиометра Quantulus (ТомЦКП СО РАН). Калибровка радиоуглеродного возраста в календарный произведена с помощью программы CALIB REV-7.10. Радиоуглеродный возраст — 4250±110, календарный возраст — 2842 г. до н. э. [Кочегов 2020: 335]. 

По совокупности археологических данных и сравнительного анализа с материалами и результатами изучения известных памятников, а также на основании палеопочвенных, радиоуглеродных и других исследований установлены следующие хронологические рамки, укладывающиеся в один этап развития салехардской археологической культуры: 3060–2842 гг. до н. э.

Ранее памятники данного периода относили к эпохе энеолита [Тупахина, Тупахин 2018] по аналогии с южными территориями, где в это время уже был известен металл. Однако отсутствие любых признаков металла и его производных на поселениях свидетельствует, что памятники салехардской культуры принадлежат к эпохе неолита.

Происхождение, этническая принадлежность, влияние и связи с другими культурами 

В настоящее время полная картина сложения салехардской культуры остается неясной, можно говорить лишь о некоторых выявленных направлениях. К примеру, традиция прочерчивания орнамента в виде волнистых и прямых линий находит прямые аналогии в ранненеолитической керамике Сургутского Приобья быстринской культуры (материалы поселения Быстрый Кульёган-66). Комплексы с преобладанием фигурно-штампового компонента имеют отдаленное сходство с «вафельной» керамикой, широко распространенной на северо-востоке. Однако в салехардской культуре этот тип орнамента более разнообразен, а орнаментиры имеют вид крупного штампа с фигурной ячеистой нарезкой, как мелкой, так и крупной, разнообразных форм (квадрат, ромб, прямоугольник, шестиугольник), что, несомненно, является местным изобретением. Геометрические мотивы также выполнялись при помощи сочетания оттисков и прочерков рабочего края лопаточки. В целом сотовый геометризм — довольно распространенное явление в среднем течении Оби. Однако в традициях салехардской культуры геометрические фигуры выполнены гладким штампом, а не гребенчатым, как на керамике сартыньинской культуры. Традиции сотового геометризма сохраняются и в более позднем комплексе — поселении Вары-Хадыта-2, относящемся, по версии Е. А. Васильева, к эпохе бронзы [Васильев 2011].

Анализ многокомпонентного орнаментального комплекса позволил предложить, что формирование орнаментальных традиций в эпоху неолита на севере Западносибирского Заполярья происходило при непосредственном взаимодействии местного населения с пришлым. Миграции осуществлялись с юга на север по главной водной артерии региона — Оби, а также с востока и с запада. Взаимопроникновение традиций в результате взаимодействия различных групп населения могло происходить в разное время и на разных этапах продвижения. В целом многокомпонентность орнамента, несомненно, является следствием смешения различных традиций, однако вопросы о времени складывания, происхождении и степени взаимовлияния этих традиций остаются открытыми.

Значение

Несмотря на сложность вопросов, связанных с генезисом неолитических культур, к настоящему времени воссоздана достаточно подробная картина хозяйства и быта древнего населения салехардской культуры, установлен круг промыслов, составлявших экономику древнего населения, и их специфические особенности, в общем виде осмыслены традиции строительства и особенности погребальной обрядности. 

Ил. 1. Карта Нижнего Приобья с указанием расположения основных указанных в статье памятников 

Ил. 2. Сосуды полуяйцевидной формы крупных размеров. 

Рисунок и фото: © О. С. Тупахина, Д. С. Тупахин

Ил. 3. Орнаментальные мотивы на керамике. 1–3 — оттиски уголкового штампа с острым рабочим краем; 4–5 — оттиски, выполненные костью; 6–16 — прочерченный орнамент; 17–25 — оттиски плоского штампа с фигурной ячеистой нарезкой; 26 — оттиски гребенчатой качалки; 27 — оттиски гладкой качалки; 28 — оттиски гребенчатого штампа. 

По: Тупахина О. С., Тупахин Д. С. Поселение эпохи энеолита Горный Самотнёл-1: материалы и исследования. Омск: [б. и.], 2018. (Археология Арктики; вып. 5. Приложение). 

Ил. 4. Скульптурные налепы на сосудах. 1 — медведь; 2 — волк; 3 — тюлень;

4 — птица (?); 5 — куропатка. 

Фото: © О. С. Тупахина, Д. С. Тупахин 

Ил. 5. Рыболовные снасти. 1 — грузило в берестяной оплетке; 2 — сеть. 

Рисунок и фото: © О. С. Тупахина, Д. С. Тупахин